До кризиса августа 1998 г.

 

До кризиса августа 1998 г. основной причиной относительной обособленности банковского сектора являлось наличие существенных различий в привлекательности вложения средств в финансовые инструменты и реальные активы. В 1995—1998 гг. наиболее привлекательным с точки зрения доходности, надежности и сроков окупаемости финансовым инструментом выступали государственные ценные бумаги.

Мобилизуя средства физических и юридических лиц, банки вкладывали их значительную часть в ГКО-ОФЗ. Так, Сбербанк, аккумулирующий основную долю вкладов населения, являлся крупнейшим кредитором государства. Государственные ценные бумаги составляли в 1997 г. около 60% всех активов банка (в то время как кредиты экономики — всего 18%) и обеспечивали 67% его валовых доходов. Если в 1997 г. в Сбербанке было размещено 43,3% от общего объема государственных ценных бумаг, то в остальных банках 24,4%. Таким образом, значительная масса привлеченных средств, замыкаясь на финансировании дефицита государственного бюджета (а с 1997 г. — на покрытии выпущенных обязательств), отвлекалась от производительного использования.

Использование денежных средств в финансовом секторе с точки зрения рискованности, доходности и сроков окупаемости являлось формально оправданным (хотя крах рынка государственных ценных бумаг в 1998 г. показал его рискованность и ненадежность), что определяло относительную замкнутость и самовоспроизводство как финансового, так и реального секторов.

Нарушения в процессе воспроизводства общественного капитала усугубляли разбалансированность между инвестиционным спросом и предложением. Связи и зависимости между финансовым и инвестиционным рынками деформировались, инвестиционный рынок не реагировал на такие импульсы денежного рынка, как изменение денежной массы, процентной ставки.

Наличие существенных различий в условиях экономического функционирования реального и финансового секторов вело к формированию противоположной направленности денежных потоков, оттоку капитала из производственного сектора в финансовый, что, сокращая инвестиционно-финансовые ресурсы производства, обусловливало неустойчивость финансового сектора, разрастание которого не имело стабильной воспроизводственной основы.

Накопление внутренних экономических противоречий, ускорившееся под воздействием ухудшения конъюнктуры на мировых финансовых рынках, прямые ошибки в проведении денежно-кредитной, бюджетной политики и формировании государственного долга не могли не привести к системному экономическому кризису, коллапсу финансового сектора, ограничению возможностей рыночного инвестирования экономики.

Между тем потрясения на финансовых рынках в значительной степени не коснулись реального сектора экономики, о чем свидетельствует несинхронность развития финансового кризиса и экономического спада. Сложившаяся обособленность реального сектора от финансового, характерные для него доминирование неденежных форм расчетов и низкие объемы банковского кредитования в данной ситуации выступили в качестве защитного барьера. Практически полная остановка финансовых рынков не вызвала столь же негативных процессов в реальной экономике.

После восстановления финансового рынка и его банковского сектора в 1999—2000 гг., несмотря на уроки финансового кризиса, кардинального изменения характера связи банков с производством не произошло. При возрастании объемов привлекаемых средств физических и юридических лиц степень их трансформации в производственные инвестиции осталась прежней.

В настоящее время на финансовом рынке отсутствуют высокодоходные финансовые инструменты, способные выступить альтернативным объектом инвестирования. Сократился ранее высокий разрыв между процентными ставками кредитного рынка и уровнем рентабельности производства.